Для Сократа было совершенно естественно слышать, вернее, «мыслить», голос «демона». Он ощущал «демона» как внутренний голос, который советовал ему, как поступить в конкретном случае, и всегда оказывался прав. Сократ четко отличал его советы от своих мыслей.
   Другие философы считали «демона» внешним по отношению к телу: «вестником». Так у Плутарха «демоны» неслышно витают над избранными душами, как звезды[1].
   Таким образом, часть разума является как бы отражением «демона», который находится вовне и имеет самостоятельное существование. «Демоны» осуществляют контакт между Богом и людьми и восприимчивы к человеческим эмоциям и волевым актам. Плутарх считал, что с «демонами» связано все сверхъестественное и именно они управляют оракулами. При этом «ум-демон» присущ не каждой душе.
   Платон же считал, что «демон» приставлен к каждому человеку Богом и является важнейшей частью нашей души[2].
   Большинство авторов считали, что «демоны» бывают как добрые, так и злые, и отношения с ними бывают различными.
   Пифагорейцы даже говорили о переходе в «состояние демона». Безусловно, «переход в состояние демона» хороших ассоциаций у нас не вызывает.
   Возможно, беседы с «демоном» объясняют то, что работы Платона записаны в виде диалога.
   Различные философские школы Древней Греции спорили о том, какими путями человек может прийти к совершенству. Натурфилософы считали, что проводниками истинного знания о Бытии должны выступать чувства.
   Так Сократ считал, что философия есть упражнение в смерти, и что познать тайное можно только через эрос и манию. Мания по-гречески означает вдохновение и безумие одновременно.
   Платон различал четыре рода  божественных неистовств, которые ведут к «совершенству» сознания: творческое неистовство, идущее от муз; неистовство Эрота и Афродиты, дарящее блаженство; неистовство, ведущее к дионисийским восторгам исполнения обрядов; и, наконец, путь вдохновенных прорицаний, ведущий к Аполлону и объясняющий природу вещей (Федра 265-b).   
   Он свидетельствует о том, что творчество поэтов сопровождается «муссическим неистовством». Они впадают в исступление, подобно прорицателям («Апология Сократа» 22 с.). Без перехода в такое состояние нельзя стать настоящим поэтом («Федр» 245 а).
   Платон констатировал, что боги делают людей вещателями и пророками на время лишая их рассудка,  вызывая в них одержимость, исступление и, наконец, вдохновение.
   Но результатом  этих неистовств есть добродетели, которые произошли не от природы и не от учения, но по божественному уделу.
   Не потому ли в своих письмах к друзьям Платон настаивает на тайности, эзотеричности, философских учений.
   Он считал, что человек, охваченный таким состоянием, становится неприкосновенным, поскольку его творения выше творений здравомыслящих, и приравнивал одержимых к мудрецам, которые  несут в себе отпечаток мировой Истины. 
   «Бесспорно, доказано: никто, находясь в своем уме, не бывает причастен боговдохновенному и истинному пророчеству, но лишь тогда, когда мыслительная способность связана сном, недугом, либо каким бы то ни было приступом одержимости.
   А дело неповрежденного в уме человека – припомнить и восстановить то, что изрекла во сне или наяву эта пророческая и вдохновленная природа, расчленить все видения с помощью мысли и уразуметь, что же они знаменуют – зло или добро – и относятся ли они к будущим, к минувшим или к настоящим временам. Не тому же, кто обезумел и еще пребывает в безумии, судить о собственных видениях и речах» («Тимей» 71-е – 72-а).
   Позднее Платон пришел к выводу, что комбинация чувств и мнения часто приносит ложные плоды («Парменид»), и отказался от  экстатической формы познания.
   Он пришел к выводу, что постичь истину возможно только интуитивно-умозрительным путем, т.е. обращаясь к магнетическим и логическим свойствам сознания. Поэтому лучше моделировать условия встречи с Благом путем концентрации и сознательным погружением Я-сознания в покой.
   Греческие философы создавали школы, где они пытались передать опыт общения с Логосом, преподавали ученикам науку мышления. Так образовались различные философские школы: киников, эпикурейцев, стоиков и т.д. Во всех философских школах античности были разработаны специальные психические техники, облегчающие переход сознания в особое, метафизическое состояние. Все они практиковали умеренный образ жизни и обуздание желаний.
   Но никакие феноменологические упражнения сознания, ограничения в еде, ритуалы и магические действия не приводили к сколько-нибудь серьезным результатам – ряды мудрецов не множились. Путь мудреца – путь одиночки. Здесь не может быть учителя. Только ты и Бог.
   Непосредственное общение с мудрецами могло лишь придать уверенность избранным, что человек способен к сомыслию с Абсолютом[3].
   Сам Платон отмечал: «мудрость – удел немногих» («Послезаконие» 973b-с). Хотя все люди причастны уму, но у некоторых из них, души смешиваются с телесным так сильно, что на протяжении всей жизни они остаются неразумными и раздираемыми страстями. Немногие же оставляют лучшую часть души непричастной материи.
   Плодами магнетической интуиции античных мудрецов мы наслаждаемся и до сих пор. Но только сейчас наступило время глубокого осмысления их трудов, основанном на доверии.


[1] Плутарх. «Трактат о демоне Сократа» (591 d sq.).
[2] Платон. «Тимей». 90-а.
[3] Родзинский Дмитрий. «Сознание античного мудреца», стр. 140-161